Скоро осень. Скоро улетят от нас журавли. «Летят журавли» — помните?
1958 год. Фильм «Летят журавли», поставленный Михаилом Калатозовым по пьесе Виктора Розова «Вечно живые» и снятый оператором Сергеем Урусевским, получает Золотую пальмовую ветвь (первую и, боюсь, последнюю для нашего кино) на Каннском кинофестивале.
А написаны были «Вечно живые» в 1943 году солдатом-калекой при тусклом огоньке коптилки — Виктор Розов тогда только вернулся после ранения в Кострому (там семья Розовых жила с 1923 года), вскоре схоронил отца, голодал.
И вот через пятнадцать лет — триумф, аплодисменты многих столиц мира, награды, мешки писем, признание миллионов людей. Все это могло бы кому угодно вскружить голову, но только не Розову. Он слишком многое пережил к 1958 году, ему было уже сорок пять.
Потом было всякое: его пьесы ставили и о них забывали, критика возносила его до небес и шмякала оземь, власть то лезла к нему с объятиями, то обдавала холодом. А он был и остался Розовым.
Тем мальчиком, который мечтал о театре и играл в школьной постановке роль Дождя, робко произнося всего одну фразу: «Ничего-ничего, я сейчас пройду…»
Тем юношей, который влюбился в 17-летнюю Надю — однажды и на всю жизнь.
Тем молодым актером, которому весной 1941 года врачи дали справку: «Розов В.С. страдает тяжелой формой нервного истощения на почве голодания», а в июле он ушел в ополчение Красной Пресни.
«Я никогда не сопротивлялся судьбе, — говорил в конце жизни Виктор Сергеевич, — каким я пришел в жизнь, таким и ухожу…»
Болел он долго и тяжело. Однажды Надежда Варфоломеевна, жена Виктора Сергеевича, рассказала мне, что много читает любимому вслух. И что среди того, что пришлось по сердцу Виктору Сергеевичу — мои рассказы о вологодском детстве. «Он сразу вспомнил свою Кострому. Приезжайте, он хочет пожать вам руку…»
Я купил у метро розу, побродил немного во дворе и решился позвонить в домофон. Поднялся на старом лифте с деревянными створками.
Только створки открылись, как я увидел Надежду Варфоломеевну. Оказывается, она вышла на площадку, ожидая меня. Был у старых москвичей такой обычай — встречать гостя у лифта и провожать его потом до лифта.
«Он, кажется, дремлет. Сейчас посмотрю…»
Надежда Варфоломеевна ушла в комнату, и я услышал, как она нежно сказала: «Витюша, тебе такую красивую розу принес молодой человек…»
Надежда Варфоломеевна провела меня в комнату.
Виктор Сергеевич лежал против большого светлого окна. Он открыл глаза, протянул мне слабую прозрачную руку и сказал: «Моя мечта — уехать в Кострому…»
